Сказ Ки

Граница

Какое тонкое чувство юмора - лишить крыльев и подарить летающего коня! Что же еще они забрали? Что?!!... судя по отсутствию памяти и ощущениям - и кусок памяти в том числе:(

Низкое серое небо и быстрые, тяжелые тучи. Так здесь всегда. Два солнца находятся на таком расстоянии от базовой планеты, что если бы солнце было одно - жить здесь было бы невозможно. Хорошо хоть, по долгу службы, можно нагрянуть куда нибудь в гости и погреть кости... сначала чужие - на костре, потом свои - у костра. Да, юмор здесь тоже своеобразный.
Защита границ.
То, что сейчас кажется невозможным, было просто рутинной работой. Патрулирование между мирами, отстрел нарушителей, восстановление границ, поимка контрабандистов, вмешательство в неравновесные ситуации(это обычно наиболее грязная работа) и конечно отдых на базе. Такой отдых вряд ли понравился кому-то из читателей, база была слишком близко к Межмирью. Так проще и быстрее реагировать, а комфорт воинам ни к чему... подумаешь - несколько тысяч лет на боевом посту.
Чувства.
Тебя называют - Смерть. Твое появление обычно не означает ничего хорошего для тех, к кому ты пришел. Дрожь мира предвещает появление Серых всадников. Может ли кто подумать что там, под нагрудником, за бронзой мышц и камнем ребер есть пустота... Вдох... выдох... это пустота легких? В этой пустоте нет воздуха, нет, это не она. В этой пустоте нет даже сизо-серой дымки, в которой ты живешь. В этой абсолютной пустоте - пустое место от твоих Чувств. Ты даже не уверен, что они были. Они нужны? Зачем они? А если пробив живот, пройти рукой диафрагму насквозь, сжать его сердце... еще сильнее... и смотреть в глаза? Нет никаких чувств. Чужой ужас, боль, рвущаяся сквозь зрачки, руки, хлещущие по твоему предплечью... нет, ничто не вызывает чувств. Жалость, сочувствие. Что это? Пустое место в пустоте... там нет ничего.

Война.

В мире всегда война. Так уж повелось, что для для Равновесия нужно отрезать там где длиннее и позволять вырасти тому что короче. Вы видели как воют Боги? Вскипает и лопается пузырями сама материя мирозданья. Мы гораздо скромнее. Хотя и у нас иногда есть на что посмотреть. Нет это не похоже на битву самураев в покрытых разноцветным лаком доспехах, увенчанных шлемами с бронзовым литьем. Это не похоже на грязные, мокрые, кровавые будни чеченских компаний. С чем же сравнить полу-богов? Представьте себе установку "Град", которая может летать, набирая с места сотню за одну секунду, причем в любом направлении над землей (те, кто умеет перемещаться и под землей - движутся чуть медленнее). Представьте, что эта штуковина в ближнем бою еще страшнее, чем в позиционном... кто-то на сотню метров выжигает окрестности не хуже горящего фосфора... кто-то выдает сходный эффект излучая жесткую радиацию. Представьте, что уходить от удара можно проваливаясь в другие мерности или просто изменяя геометрию пространства. Эх... жаркие бывали деньки.

Женщины здесь были красивы... особенно если смотреть на них человеческими глазами. Привычка переносить грузы на голове делала их походку плывущей и грациозной. Бронзовая кожа, миндалевидный разрез глаз... Где все это? Почему именно здесь, в стране великих храмов и звуков вина(муз.инструмент) вспыхнула Битва? Память... тебя унесло ветром. Ты похожа на клубы утреннего тумана, разгоняемого легким ветерком... в прорехи видны лишь пятна из общей панорамы мира.

Вот Хомм'ан вошел в крепостную стену и камни брызгами взлетели в небо... на второй секунде он срезал все, что находилось над землей, на уровне 35-ти сантиметров (радиус был небольшим, метров 100-150) и затем ушел под землю, укрываясь от ответа защитников и следующей волны атаки наших. На третьей секунде по тому месту где только что стоял Хомм'ан ударили со смотровой площадки храма... в тот же момент, сквозь пролом в крепостной стене протянулись и вонзились в храм полупрозрачные светлые нити. На четвертой секунде в крепости, в храмах, во двориках за монастырями уже не было ни одного живого биологического обьекта... да что там живого, их уже просто не было. Люди совершенно не приспособлены к таким битвам.

23-я секунда боя. Из стен вышло то, что застало нас врасплох. Знаете как выглядит самопожертвование? Оно красиво... нет, оно Ослепительно! Я успел выйти и видел это сверху, со стороны. Вызвать "огонь" на себя - означает погибнуть. Почему он решил именно так.. может устал? может просчитал, что так эффективнее? может просто решил уйти красиво? Свет рождается внутри, он пробивается сквозь плоть, сжигая ее, вырывается наружу ослепительно острыми лучами... за сотую долю секунды становится видна вертикальная ось, по которой сейчас сверху пройдет... Удар! Вспышка! И больше ничего. Звенящая тишина. Еще несколько часов будут твердеть и остывать расплавленные камни... мы опустились и стали послушать тишину. 25-я секунда. Победа. Тишина.
Здесь когда нибудь вырастут деревья. Снова пробьются родники. Ниже по течению женщины с бронзовой кожей будут набирать воду в большие кувшины... Камни будут хранить наши следы.

В теле.

Тааак... куда это нас забросило?... Ничего не видно. Человеческие глаза продолжают формироваться, настраиваться еще и после рождения. А тело! ТЕЛО!!! Оно меня не слушается! Я мокрый кусок мяса. Могу просто валяться и сосать грудь... и все! Нда.. остается только лежать, побыстрее прокачивать тело и стараться удержать память. Запахи... голоса... что ж, сразу не съели, значит отбывать тут придется.

Я девочка!! Прекрасно... в этот раз я еще и девочка... Это вам не добровольно влезть в чужое тело чтобы пошалить или пробраться куда нибудь незамеченным. Это рождение в теле! Тело ничерта не умет.. оно хочет есть, пить... оно болеет и мерзнет... оно потеет и воняет. Представьте, что кто-то нагадил в ваш скафандр, а вылезти из него вы не можете. Я девочка... Ладно, что у вас тут с миром могут делать девочки?...

Белый мрамор это скучно, но в сочетании с бассейнами, искусственными водопадиками и тенистыми анфиладами это не так уж плохо... особенно в жару. Конечно я здесь не главная. Не люблю официальные приемы, напыщенных гостей, бестолковых учеников. Вот и не главная. Я специалист по ядам. Здравствуйте, очень приятно, выпьем за знакомство?
Как отвратительно было осознавать, что в человеческом теле - закрыты практически все способности. Достучаться до небес и выскулить себе хоть что-то из возможного... это здесь удается не многим. Собачья верность, бычья упертость и безмозглая искренность - вот что любит "небесное начальство" в этой тюрьме.
Как обустроиться не имея ничего? Наблюдения показали, что люди бояться умереть. Чем у вас тут травят себе подобных?
Когда меня не отвлекают (а делать это понапрасну очень не рекомендуется), я сижу и вспоминаю. Я должна помнить все. Я должна достать и вместить в себя все то, что теряется на переходах от рождения к рождению. Где шляется эта дрянь!? Если она принесет мне теплое вино, я разобью ей об голову этот кувшин! Я эмоциональна? Да! Тело... гормоны... настроение... Кто нагадил в моем скафандре!!!?

Меня снова обвиняют. Внезапно умерли несколько жрецов. А ведь наверное казнят. Как мелочно, как мелко. Все что я смогла - это остановить кучку зараженных безумием. Это не спасет ни город, ни мир. Никому уже нет дела до этой планетки. Заборы повыше, стражей - по строже. Гнойная колония строгого режима со светлыми лозунгами на стенках бараков. Зачем я это делаю... наверное из Верности... кому я верна?
Какое нежное тело! Оно совершенно не приспособлено к тому, что сейчас происходит. Агония. Смерть.
Знаю! Я верен себе.

Свет

Мы не боимся смерти, она приходит часто… иногда в бою, иногда с болезнью, и всегда со старостью. Мы точно знаем, что умрем и когда-нибудь снова вернемся. Уходить не страшно, страшно быть пойманным на переходе.

Берег. Ночь. Дружина. «Сегодня пришел час Маарбальда! Его меч и топор собирали добрую жатву на полях. Он много раз водил нас за собой и мы всегда возвращались к нашим очагам. Проводим же Маарбальда на ту сторону, к нашим братьям и нашим предкам! Да будет он ждать нас, а мы – его, да вернется он, чтобы снова встать в наши ряды!»

Двое, зайдя по пояс в воду, подтолкнули ладью с телом в ту сторону, где небо соединялось с водой. Когда закончится прощальная песня, воины зажгут обмотанные паклей стрелы и передадут уходящему часть нашего общего огня. В пылающей ладье пройдет он границу между водой и небом… огонь защитит, очистит, даст силы.

Почти никто не обратил внимание на легкое дуновение ветерка, на неуловимую тишину, на невидимую пелену, что колыхнулась на миг когда воины зажигали стрелы. Почти никто. Одна фигура скользнула в тень, беззвучно, не нарушая ритуала...

Проводы это красиво. Проводы это гордо. Проводы - одна из красных нитей ковра нашего мира. Цепь огненных стрел у кромки воды. Темное небо отражается в темной воде и в этой темноте звучат наши прощальные слова. Плывущая в пустоте ладья вот-вот засверкает оранжево-красными крыльями саламандр. Скрип луков в крепких руках, шелест взлетевших стрел, красные брызги на черном небе. Промах!

Новые стрелы объяты огнем, следующий выстрел согреет Маарбальда! Выстрел…
Страх.

Мало что может испугать опытного воина, но когда все стрелы гаснут в воздухе на Проводах… будто бы тучи на миг упали вниз и проглотили то, что мы должны передать Маарбалдьду. «Похититель!», «Вор!», «Ловец!» зашептали женщины, имя его без надобности не произносили даже волхвы.

- я принес
- ты успел вовремя
Из рук в руки. Маленький кожаный кисет. «Свет» не берут с собой на прощальную церемонию, но сейчас он будет нужен.
- зажгите еще раз!
- погоди
Сухая рука легла на плечо воина.
- зажгу я. Когда скажу – пустите стрелы.

Что-то шепча, старик склонился над костром. Будто бы через силу отошел он от огня, казалось - не стрелы несет он, а вдруг, тяжкое бремя всех прожитых лет свалилось ему на плечи. Подойдя к лучникам он расправил плечи. Огонь был не только на стрелах, но и в его глазах.
- увидите свет – стреляйте.

Стоя у самой воды, старик поднял руки к небу… как горячий гейзер, нет!, как взорвавшийся вулкан его слова взлетели вверх! Он распахнул свою кожаную тунику и, показалось, будто луч света ударил из его груди, и где-то высоко в небе ярким светом ответила ему звезда, пробивая тяжелые тучи. В небо тут же взвились стрелы и, догнав уплывающую ладью, передали Маарбальду огонь.

- учитель, почему демон не смог словить стрелы в третий раз? Ты ослепил его?
- я ослепил только один глаз
- а второй ослепила звезда?
- она… (старик задумчиво улыбнулся) да, можешь называть ее Звездой.

Оливковая роща

Лето, оно не за горами. За горами у нас море. Синее, доброе, щедрое, если не злить Нептуна. В гневе он разбивает лодки о скалы, бывало смывал целые поселки, его гнев пенится и море будто вскипает от его ярости. Нечто похожее ждет меня дома.  Показаться моему отцу с этим ребенком  — страшнее, чем прогневить Нептуна и если я останусь жива, то только для того чтобы меня прикончил муж, который уже год как воюет во Фракии.
Убить или быть убитой. Это простая задача, когда на разных чашах весов ты и твой враг. А если это ты и твой ребенок… у меня нет выбора. Убьют меня – убьют и ребенка. У меня нет выбора.
Прохладное утро в саду. Жесткие листья олив покрыты матовым налетом росы. Я тихо пробираюсь в сад, надо успеть до рассвета. Небольшая ямка, а сломанной веткой много не накопаешь, да и не надо ему. Пусть Боги будут к тебе милостивы! Пусть мой грех не коснется тебя, только сама отвечу за все перед Ними!.. только сама. Хорошо, что ты спишь. Не просыпайся, не надо.
Топливо засыпаю сверток темно-серой ткани, спешу. Да замолчи же ты, глупая птица! Не мешай! Раскаркался! Неужели Богам сегодня нужны две смерти? Молчи ворон, дай мне уйти незамеченной. Я хочу жить!
Черные глаза-бусины смотрят на меня. Чей ты посланник? Отпусти меня. Ворон бесшумно спланировал на землю неподалеку. Что ты хочешь? Идти за тобой? Мне в другую сторону.  Ворон зовет меня на западный край сада. Уже рассвело и скоро здесь появятся люди. Мне страшно! Я хочу жить!
Чего я жду!? Что держит меня? Ворон или мой ребенок под деревом? Вот показались два человека, наверное отец и сын, с мотыгами в руках. Они пока далеко, идут в поле. Ворон снова стал каркать. Я дрожу в тени дерева, мне страшно.
Птица кружила, то снижаясь, то поднимаясь. Мужчина остановился. Что хочет ворон? Зачем я это делаю!? Я стукнула сломанной веткой по стволу дерева. Еще, еще. Мужчина пошел в сторону звука. Я тихо крадусь, быстро и незаметно отступаю назад. Тук, тук. Еще дальше в глубь сада. Тук, тук. Тук, тук.
Я вижу, как мужчина склонился над могилкой моего сына. Достал сверток. Развернул. Оглядывается вокруг. Он прижал его к себе! Мой сын жив! Я лежу на земле, я плачу, я бьюсь в судорогах. Мои руки вцепились в землю, я боюсь поднять голову, я вижу, как мужчина уносит моего сына. Боги, я глупа, а вы милосердны! Он будет жить!

Хуже сварливой женщины только глупая сварливая женщина.
— мало тебе своих ртов!? Отнеси его туда, где нашел!
— его дала Земля, отнесу его в храм Деметры. Кто я, чтобы противиться воле Богов ?

Что-то давит.  Темно.  Давит, я не могу дышать.  Жесткая тряпка на лице. Воздуха мне! Наверно, я уже  умер.
Свет и воздух! Мои крошечные легкие жадно наполняются воздухом. Я живу!
Все эти слова я выучу потом, когда вырасту, когда меня научат говорить. Я говорю на нескольких языках, но не могу точно описать то чувство, когда тебя, заживо похороненного, достают из земли. Не на одном языке я не могу подобрать слова, чтобы поделится с вами ощущением теплой груди и благодатного соска кормилицы во рту, что наполняет меня молоком.

Слова, языки, рукописи, тайные знания — все это будет потом. Сейчас я принесен в храм. Я жив, я принят, я буду жить. Пройдут годы, многое забудется, но я буду помнить мой вздох второго рождения  и глоток молока моей кормилицы, которая служила Деметре… а может она и была Ею?! Все мы кем-то были и кем-то будем. В этой жизни я буду жрецом.

За хозяйственными буднями пролетело детство, за учебой и службой пролетела юность. Я привык к тому,  что тишина сменяется звуками гимнов, что расписные стены превращаются в непроглядную тьму подземелий. Я узнал, что ядами можно исцелять, а словами убивать.

Наш храм – маленькая копия прекрасного мира, где жизнь и смерть танцуют рука об руку свой вечный танец.  Белые одежды неофитов светлы и чисты. Юноши похожи на новые амфоры, не познавшие ни сладости  вина, ни горечи масла. Они стремятся наполниться и познать. На серых одеждах служек часто видны следы их работы – то воск, то глина, то краска. Их жизнь суетна, полна забот и волнений. Они стремятся успеть. Черные одежды жрецов таинственны и неспешны, как их хозяева, вместившие в себя все краски мира, хранящие ценное и важное под покровом тайны. Стремления жрецов — это стремление самой Силы, кто смог познать эту тайну?

Я прожил долгую жизнь, видел людей, страны, чудеса… Порой и сам их творил. Я сижу и размышляю над главной тайной – кто я? Я многое помню, и это многое давит на меня тяжелым грузом времён и миров. Я многое не помню, и эти провалы памяти, как сухие заброшенные колодцы, ведут в темноту неизвестности. Кто я? Я умирал от голода, я разрушал города, я создавал миры и кормил щенка хлебом. Жрец, нищий, воин, мать, я — ребенок и старик, я — та, что набирала воду у реки, я — поющий колыбельную и я — плачущий в бессильной злобе.

«Я» удивленной песчинкой восхищается бесконечным миром. «Я» тоненькой корочкой покрывает непроглядный мир. За всем этим наблюдает Пустота.

Когда я умру, отнесите меня в оливковую рощу. Пусть мое тело будет там, Пустоте оно ни к чему.